Похождения бравого рядового Гувер - Страница 55

После архива Дантон ее видел только один раз, и то случайно, когда заходил к Коннору со списком медленных ядов, от которых ему требовалось противоядие. По дороге он столкнулся с толпой курсантов-старшекурсников и номеров вторых, выходящих из зала с проектором. Лица у всех были белые, некоторых, похоже, тошнило.

— Чего это они? — Поинтересовался Дантон у старшего агента, собирающего аппаратуру.

— Насильников сегодня проходили. — Усмехнулся он. — В красках. Надо еще раз провести занятие, пусть привыкают. Кейдж хочет по ним особый отдел формировать.

Потолкавшись в коридоре, Джо приметил пару особо расстроенных цыпочек, которым могло понадобиться сильное мужское плечо и ухо, готовое выслушивать о несправедливости этого мира, и пошел к Коннору, насвистывая «Jingle Bells».

— Не сейчас. — Замахал на него док. — Подождите в приемной, агент Дантон!

А сам взял ампулу, наполнил шприц и ринулся в кабинет. Через болтавшуюся дверь Дантон разглядел знакомое бледное лицо, прикинул, что видно у впечатлительной малышки истерика, тихо подошел ближе и стал подслушивать.

— Послушай. — Настаивал Коннор, мягко, но непреклонно. — Это не ты. Это он сделал.

— Это неважно. — Странно спокойно ответила Мерида. — Он не был болен. У него не было комплексов. Ему просто было интересно, как это, взять женщину, которая тебя не хочет. Будет ли она плакать или драться. Будет ли ей больно. Насколько ей будет больно. Что будет, если ее ударить. Избить. Убить. Как это, когда она уже мертва. Ему все было интересно. Просто интересно. Ему все на свете было интересно.

— Он был чудовищем. — Успокоительно ответил Коннор. — Но ты не такая.

— Нет. Он не был чудовищем. Он просто хотел знать. Все знать. И ставил опыты. И записывал их. Никто не должен был знать. Ты не понимаешь.

— Все это уже кончилось. Что-то успокоительное не действует. Подожди, дай я еще добавлю.

— Он и убил так же. Из любопытства. Хотел узнать, как это — убить. Будет ли страшно. Как изменится человек. Но страшно не было. Только немного скучно. Поэтому он больше никого не убивал. Просто так не убивал, я имею ввиду.

— Как ты узнала? Тебе приснилось? Фантомные воспоминания?

— Я просто это все помню. — Гувер поморщилась. — Что ела вчера. Что читала. Как насиловала женщин.

— Это не ты.

— Я. Мы думали, нас двое. А всегда был только он. То есть я. Разряд выжег сознание Гувер, как выжег сознание Адели. Он закрепился в этом теле. Он — это я. И больше никого нет.

— Нет, послушай меня. — Коннор посветил ей в зрачки, ввел капельницу. — Сейчас я дам тебе мягкого снотворного. А когда проснешься, мы еще раз поговорим, понятно? Ты не можешь быть им, потому что ты — это ты, ты другая.

— Ты его не знал… — сонно ответила Гувер, конец фразы был совсем невнятным.

Дантон бесшумно вернулся на место, переваривая услышанное. Похоже было на бред, но из них двоих Коннор точно не был психом. Он вышел, тихо прикрыл дверь, и взял у Дантона список. Вид у него был крайне замученный.

— Проблемы, док?

— Нет, все в порядке. — Коннор провел ладонью по лицу, но до шпионов отдела ему было далеко. — Отправляетесь на боевую операцию, агент?

— Нет, решил отравить Кейджа и стать директором.

— А противоядия тогда зачем?

— Хочу сыграть с ним в игру. Слушай, док, ты же психолог…

— Психиатр.

— Да не важно. Что, правду говорят, будто нет нормальных людей?

— Большинство людей абсолютно нормальны, агент Дантон. Просто у каждого есть свои индивидуальные особенности. Ну и смотря что понимать под нормальностью.

— То есть, если бы все люди были психами, то они бы все были нормальными?

— Да, агент Дантон.

— А вот скажи, ты прям видишь отклонения каждого?

— В большинстве случаев. Но я не назвал бы…

— А почему они возникают?

— Большое влияние играет детство, социальная среда, окружение, навязываемые стереотипы…

— А я вот в приюте рос. — Дантон шутовски скривил лицо. — Ни мамы, ни папы, так плохо, так плохо! Знаешь, что у нас там иногда воспитатели делали со старшими девочками?

— Подумаешь. — Фыркнула Гувер, выходя из-за двери. — Подумаешь, приют! Вот бы мне оказаться там! Да я бы все отдала, чтобы расти в приюте, а не здесь!

— Как ты встала? — Коннор уставился на нее, как на привидение. — Снотворное…

— Не действует твое снотворное! Воспитатели, девочки! — Гувер круто повернулась к Дантону. — Да вы даже представить себе не можете, что с ними тут делают! Вы ничего не знаете, ничего!

— Да ладно, подумаешь. — Обиделся Дантон. — Никто из местных сироток никогда не жаловался.

— Вот именно. — Гувер усмехнулась, уперев руки в бока. — Никто и никогда. Потому что здесь нас учат молчать. Подчиняться. Не думать. Из нас делают пушечное мясо и учат благодарить за это. А вы приходите с воли, вы можете уйти, когда захотите, вас берегут, а мы умираем. Когда мне было пять лет, мне три раза ломали руку, учили терпеть боль и не чувствовать страха. Не от злости или ненависти, а потому, что так написано в правилах об обучении новобранцев. Потом нас всех били ногами, двое огромных мужчин, чтобы мы учились никому не верить и бояться тех, кто сильнее. Ну и дополнительный стимул самому становиться сильнее, конечно же. И вы это никогда не услышите ни от кого из сироток, сэр, потому что это просто страшно вспоминать. И еще потому, что они считают, что это нормально, что это так и надо, сэр. Все, чтобы наша любимая страна жила спокойно, пила, жрала и разлагалась. Все ради национальной безопасности. Среди десяти убитых агентов девять — сиротки. Может быть, мы были бы не против такой судьбы, но у нас отнимают даже право выбрать ее добровольно. И мы до самого конца будем подчиняться, а если повезет, то убедим себя, что в этом наше счастье: полное государственное обеспечение и еда по карточкам, а также интересные командировки в другие страны под полным контролем со стороны руководства.